В.П.ФЕДОРИН. Моя страна. Исторический опыт социализма.
Часть 1-я. Революция.
Очерк 3. Сталинский этап социалистического строительства.
Глава 6. Коллективизация.
1. Передел собственности.
Основным производственным звеном колхозного строительства стала сельскохозяйственная артель, как "переходная к коммуне форма". В артели обобществлялся труд и основные средства производства: земля, машины и инвентарь, рабочий скот, хозяйственные постройки. Согласно Уставу сельхозартели 1930 года, в личном пользовании колхозников оставались жилые постройки, приусадебные земли, корова, мелкий скот, домашняя птица. В помощь колхозам государство организовало машино-тракторные станции (МТС), создавало льготные условия на получение земли и кредитов. Для руководства колхозами из города были направлены 35 тысяч рабочих, при МТС создавались политотделы.
За годы первой пятилетки намечалось объединить до 20% кpестьянских дворов в сельскохозяйственные артели. Колхозам ставилась главная задача: обеспечить потребности страны товарным зерном. Сталин говорил: "Задача состоит в том, чтобы колхозы сдавали государству весь свой товарный хлеб под угрозой лишения субсидий и кредитов со стороны государства". Зеpновую пpоблему должны были pешать и совхозы: пpедпологалось, что с помощью техники они смогут освоить огpомные пpостpанства залежных земель.
Организаторская работа партии на местах пpиобpела фоpму состязания - кто наколлективизиpует больше. Оpганизация колхозов поpучалась активистам из бедноты или кадpовым партийным pаботникам, пpисланным из pайонного центpа или гоpода, плохо знающим деpевенскую жизнь и сельскохозяйственное пpоизводство. Колхозы пpишлось создавать не на базе новых машин, которых еще не было в достатке, а используя имевшиеся кpестьянские оpудия тpуда. Устанавливались жесткие сроки коллективизации. Вопрос о добровольности отпадал сам собой.
Идею коллективизации мой отец, Порфирий Георгиевич Федорин воспринял горячо. Он всегда считал общественный труд не только наиболее производительным, но и нравственно полезным, создающим атмосферу товарищества, солидарности и взаимопомощи. Член сельсовета и сельский учитель, коренной житель села Орево, отец не мог не включиться в тяжелый процесс сознательного лишения себя, крестьянина, опоры на собственное хозяйство. Трудиться рядом с соседом, зная его достоинства и недостатки, повседневно - это не то, что выйти с ним на общинный сенокос; доверить благополучие своей семьи другому хозяину - какому-то председателю артели, опасно - вряд ли он поступится своими интересами в пользу твоей семьи. Подобные сомнения, воспитанные в крестьянине векаи, в преддверии коренной ломки сложившегося уклада жизни, мучили не только оревских мужиков.
В 1929 коллективизация охватила около 50% крестьянских хозяйств. Колхозы и совхозы дали товарного хлеба более 130 млн. пудов, то есть больше, чем кулаки в 1927 году. Сталин заявил, что "коренной поворот деревни к социализму можно считать обеспеченным". Cледовательно, партия могла перейти "от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества как класса . Паpтийная установка вылилась в лозунг: "Лучше пеpегнуть, чем недогнуть". В ход шиpоко пошли угpозы и насилие. Раскулачивание доходило в отдельных областях до 20% крестьянства, хотя реальный социальный вес кулаков не превышал и 4%.
Противодействие приняло форму отчаянного сопротивления. Начался забой скота, поджоги домов и хозяйственных построек, убийства активистов. Возникли вооруженные мятежи в Центральной черноземной области, на Нижней Волге, Северном Кавказе, Украине, в Сибири. Под угрозой оказался весенний сев.
2-го марта 1930 года появилась статья Сталина "Головокружение от успехов", в которой признавались серьезные ошибки в колхозном движении: нарушение принципа добровольности и непонимание местных условий. Вина возлагалась на местных руководителей, у которых "закружилась голова" после первых успехов коллективизации. Ставилась новая задача "положить конец этим настроениям". Но, как говорится, поезд уже ушел. Дело было сделано.
Принудительная коллективизация нанесла тяжелый удар по крестьянину - середняку, который был основной фигурой на селе, утвердился на земле, полученной от Советской власти, которую он защитил в гражданской войне. Многие крестьяне - середняки, спасаясь от репрессий, покинули свои деревни, переселяясь в города, создавая армию индустриальных рабочих. Из деревни уходили крестьяне не только в поисках работы и лучшей жизни, скорее бежали от коллективизации и "раскулачивания".
Коллективизация и "раскулачивание", как черный смерч прошли по орловской земле, тяжело отразившись почти на каждой крестьянской семье. Говорят, более трети села Орево составляли Федорины - судьба разбросала их теперь по всей России. Только случай спас в 1930 году брата моего отца Григория Георгиевича. Когда отец вернулся из поездки в Ливны, он узнал, что его брат арестован как "скрытый кулак" и вывезен в Орел для "направления по этапу". Добравшись до Орла, отец успел перехватить его на вокзале, доказать, что это ошибка и возвратить домой. Конечно, оставаться в Орево было небезопасно.
Дядя Григорий бежал в Москву с дочерью Еленой, а его сын, мой двоюродный брат Михаил Григорьевич Федорин уехал с семьей и шестью детьми в Воронеж. Трудно сказать, кто "положил глаз" на это трудолюбивое семейство, кто "вычислил" их кулацкое состояние, кому было нужно сломать им жизнь. Все покрыло смутное время коллективизации.
В 1941 году Михаил ушел на фронт с двумя сыновьями, он погиб в 1943 году, его сын Николай - в 1945. Память о них хранит мемориальная доска на деревенском кладбище - они вернулись в родное село надписью на доске памяти.
Жена Михаила Фекла Ивановна вернулась в Орево с четырьмя дочерьми в 1941 году - старшей было 12 лет, а младшей всего 1 год - в пустой отцовский дом, чтобы как-то прокормиться на родной земле. Крестьянский род Федориных продолжили в Орево Таисия Михайловна, по мужу Киселева, внучка Григория Геогиевича, знаменитая колхозница, заведующая молочной фермой, делегат XXV съезда КПСС, да Люба Евсюкова, сельский почтальон.
В 1932 году вдруг покинул Орево и мой отец с семьей. Никто сейчас не знает, что стало причиной. По сохранившимся документам семья переехала в Липецк, где в санатории лечилась моя сестра Татьяна (она умерла в 1933 году в возрасте 8 лет), а отец работал управляющим совхоза. Затем он был назначен главным бухгалтером обкома профсоюза в Курске.
В Орево отец не возвращался никогда, и не поддерживал связь со своими родственниками (или не знал, где они, или не хотел). Сохранилась только память у старожилов села о хорошем человеке - учителе Порфирии Георгиевиче и его жене Антонине Георгиевне. Я впервые увидел свое родное село только в 1991 году
К концу 1932 г. прежний крестьянский уклад - сельские общины, патриархальные пережитки и разнообразные формы кооперации первых лет Советской власти - был полностью разрушен. Коллективизация завершена.
1930 год был весьма благоприятным, собран рекордный урожай зерновых - 83,5 млн.тонн. Сразу после засыпки хлеба в закрома колхозное наступление возобновилось и к концу 1932 года колхозы объединяли свыше 60% крестьянских хозяйств. Машинотракторные станции уже насчитывали 148 тысяч тракторов для обслуживания колхозов - МТС превращались в опорные пункты государственного управления деревней. Они финансировались государством и направляли аграрно-экономическую деятельность колхозов. Услуги МТС оплачивались поставками зерна и другой продукции по государственным расценкам. Таким образом, созданная сельскохозяйственная материально-техническая база позволяла ежегодно заготавливать дополнительно 19-22 млн.т товарного зерна.
Засуха в Северо-Восточных районах, значительный неурожай на Украине и Северном Кавказе снизили сборы зерна в 1931-1932 годах до 69,5 млн т. Продовольственная проблема в стране вновь обострилась: численность населения, которое государству приходилось кормить из "закромов Родины" возросла до 40 млн.человек. Государственные заготовки хлеба в 1931-1932 годах возросли до 22 млн т ежегодно (в 1928- 1929 годах заготовлялось по 11 млн. тонн в год), что резко ударило по еще многочисленному крестьянству. Осенью 1932 года в сельских районах страны разразился голод. Он свирепствовал на Украине, в степных районах Дона и Кубани, в Нижнем Поволжье.
"Демократическая пресса" сильно преувеличила количество людей, умерших от голода на Украине в 1933 году. В литературе называют цифры от 3-4 до 6-7 млн человек. По данным же Госстатистики на Украине в 1933 году родилось 782 тысячи, а умерло 1.309 тысяч человек, и если учесть уровень "естественной смертности" (от старости, болезней, несчастных случаев) в пределах предыдущего года, то от голода на Украине умерло примерно 650 тысяч человек. Это тоже не мало.
Голод и неурожай усилили отток населения из деревни в город. Сразу возникла опасность неожиданного перенаселения городов и невосполнимой потери сельскохозяйственной рабочей силы. Тогда, в 1932 году, были введены паспорта и прописка - регистрация населения по месту жительства. Крестьянам же паспорт не выдавался, и для выезда из деревни им требовалось получить разрешение Правления колхоза.
Большие социальные изменения свершились в среде крестьянства. По архивным данным в 1930-1931 годах в "кулацкую ссылку" было направлено более 1,8 миллиона крестьян (с семьями). В начале 1932 года за счет смертности, побегов и освобождения высланных неправильно, в ссылке оставалось около 1,3 миллиона человек. Многие из них трудились в лагерях Севера и Дальнего Востока, строили Магнитогорск и Норильск. А сколько крестьян погибло от голода или "добровольно" бежали в города подсчитать нельзя. В 1939 году численность сельских жителей не превышала и половины населения СССР. Великая историческая миссия перераспределения общественного труда продолжалась.
В 1936 году Троцкий, в эмиграции, "видя бой со стороны", писал: "В настоящее время уже вряд ли кто-либо решится повторять либеральный вздор, будто коллективизация в целом явилась продуктом голого насилия. Теперь, после экспроприации крупных владений, сочетание земельных клочков в более крупные участки стало вопросом жизни и смерти для крестьянства, для сельского хозяйства, для общества в целом."
И все же коллективизация могла и должна была иметь более разумные темпы и формы. Имея в руках власть и промышленность, бюрократия могла регулировать процесс коллективизации, не доводя страну до грани катастрофы. Никогда еще дыхание смерти не носилось так непосредственно над территорией Октябрьской революции, как в годы сплошной коллективизации. Недовольство, неуверенность, ожесточение разъедали страну. Расстройство денежной системы, нагромождение твердых цен и цен вольного рынка, переход от торговли между государством и крестьянством к хлебному, мясному и молочному налогам; борьба не на жизнь, а на смерть с массовыми хищениями колхозного имущества и массовым укрывательством таких хищений; мобилизация партии для борьбы с кулацким саботажем после "ликвидации" кулачества как класса; возвращение к карточной системе и голодному пайку, наконец, восстановление паспортной системы - все эти меры возродили в стране атмосферу, казалось, давно законченной гражданской войны.
Режим устоял. И это заслуга самого режима, пустившего глубокие корни в народную почву. Нельзя сказать, чтобы политика партии не встречала противодействия. Многие видные члены партии систематически тянули партию назад и старались всяческими способами стащить ее на "обычный" капиталистический путь развития, сорвать политику партии и затормозить дело индустриализации и коллективизации. "Заслуга партии состоит в том, что она не приспосабливалась к отсталым, не боялась идти против течения и сохраняла за собой позицию ведущей силы" (Сталин).
2. Колхозное крестьянство.
"Метод коллективизации оказался в высшей степени прогрессивным методом не только потому, что не требовал разорения крестьян, но и особенно потому, что дал возможность в течение нескольких лет покрыть всю страну крупными коллективными хозяйствами, имеющими возможность применить новую технику, использовать все агрономические достижения и дать стране побольше товарной продукции". Так оценивал Сталин результаты коллективизации в 1946 году, исходя из своего постоянного правила: "Цель оправдывает средства" (жертвы).
В 1937 году в стране насчитывалось свыше 240 тысяч колхозов, каждый возделывал в среднем 450-500 га земли и объединял около 70 дворов - 350 человек, из которых меньше половины признавались трудоспособными. Работа организовывалась по бригадам, каждая трудилась на одном поле в течение всего сезона. Оплата труда проводилась по числу трудодней - определенной норме выработки. За год, при активной работе, колхозник мог заработать свыше 600 трудодней, получая в среднем от 2 до 4 кг зерна за трудодень. Остальное доставляло личное подсобное хозяйство: огород, корова, домашняя птица.
Средствами производства колхозы, по-существу, не владели - машины и орудия труда были сосредоточены в МТС, у колхозов оставались лишь простые орудия и скот. Хозяйственная деятельность осуществлялась под руководством государственных органов в соответствии с единым народнохозяйственным планом.
Вместо экономических рычагов, присущих рыночным отношениям между различными формами собственности - государственной и кооперативно -колхозной: кредита, цен, налогов, правительство прибегло к простому администрированию. Колхозы были обязаны принимать к исполнению планы сева и уборки, им регламентировались сроки проведения сельхозработ, продукция обязательно сдавалась государству. Таким образом, провозглашенная Конституцией СССР кооперативно-колхозная собственность, то есть собственность, принадлежавшая отдельной группе граждан, с самого зарождения не получила воплощения.
Совхозы, как государственные предприятия, специализировались на выращивании определенных культур или направлениях животноводства, что позволило сохранить и преумножить важные плантации и ценные породы скота. Сельскохозяйственные рабочие получали зарплату. Но образцовыми предприятиями совхозы не стали, при существовавшем уровне агротехники и организации сельскохозяйственных работ их рентабельность не отличалась от колхозов.
К 1940 году количество тракторов в сельском хозяйстве возросло до 530 тысяч, имелось 182 тысячи комбайнов и более 200 тысяч грузовых автомашин. Вспашка была механизирована на 80%, а уборка на 46%, остальные операции оставались ручными, электричество имелось лишь в 4% колхозов, 30% МТС и совхозов, химических удобрений производилось еще недостаточно - 3 млн.т. Агрономические теории Вильямса и Лысенко, одобренные официально и получившие догматическое распространение, нанесли огромный ущерб развитию сельскохозяйственного производства не столько истощением почв, сколько запретом других научных методов ведения сельского хозяйства.
Тем не менее, среднегодовые сборы зерна во второй пятилетке составили 71 млн.т, а в третьей 77 млн.т, средняя урожайность повысилась до 7,5 ц с гектара (в дореволюционные годы она не превышала 3,9 ц). Наиболее существенные успехи были достигнуты в возделывании технических культур: хлопка, сахарной свеклы, подсолнечника, чая. В Средней Азии развернулось строительство ирригационных сооружений, благодаря чему сбор хлопка увеличился до 2,5 млн.т против 0,7 в дореволюционные годы. Советский Союз отказался от импорта хлопка.
Хуже было с животноводством, поголовье скота в общественном хозяйстве не увеличилось с 1928 года и на протяжении всех довоенных лет в частном владении оставалось домашнего скота в 4 раза больше, чем в колхозах и совхозах. Произведенные колхозами мясо, молоко, шерсть и яйца составляли ничтожный процент в общем потреблении - крестьянский рынок был основным поставщиком этих продуктов в городах. В 1937 году подсобное хозяйство крестьян доставляло до 40% национального дохода, созданного в сельском хозяйстве, и давало до двух третей продукции животноводства.
Рост городского населения оказал серьезное влияние на повышение государственных закупок. Среднегодовые заготовки зерна государством во второй пятилетке повысились до 27,5 млн.т, а в третьей - до 32. Реальные же цены, по которым государство оплачивало зерно и другую сельхозпродукцию, становились все ниже и не возмещали колхозам основных издержек производства. У колхозов же отняли инициативу и заинтересованность в увеличении выпуска сельхозпродукции - районные власти указывали сколько гектаров и какими культурами они должны засеять, какой скот и птицу выращивать. Размеры госпоставок определялись "на глазок", по урожаю "на корню", до начала жатвы, без учета потерь при уборке, что естественно снижало остатки, приносящие доход колхозам. Иногда наступали экономические "просветления". С целью поддержки национальных республик в 1935 году повысили в 4 раза заготовительные цены на хлопок. Естественно,- значительно увеличилось его производство и заготовки.
Низкие заготовительные цены, начиная со второй пятилетки, стали служить инструментом "перераспределения национального дохода", средством повышения доходов государства. Рыночные - товарообменные законы беспардонно нарушались, разрушая и без того хрупкие экономические отношения крестьянства с государством. Налог с оборота превратился в "разрушитель" отношений между городом и деревней. В 1935 году при заготовке зерна внесено в казну свыше 20 млд. рублей налога, тогда как общая масса налоговых поступлений составляла 52 млд. рублей. Центнер пшеничной муки продавался населению по цене 216 рублей, а колхоз получал за центнер зерна только 10,1 рубля. Правда, следует сказать, что расходы по переработке и хранению зерна, селекцию семенного фонда, государство брало на себя.
При таких отношениях в "братском союзе рабочих и крестьян" ожидать значительных результатов от коллективизации было бы наивно: слишком слабой была экономическая и техническая база, на которой она проводилась, слишком судорожным было ее проведение, слишком быстрым и нетерпеливым было отторжение крестьянина от личного надела и патриархального уклада жизни.
Но благодаря коллективизации Советское государство стало ежегодно располагать крупными запасами хлеба и сырья для промышленности, что позволяло не только накормить города и армию, но и создать необходимые резервы. Уже накануне Отечественной войны валовой cбор зерна составил 116,8 миллионов т. Зерновая проблема была решена. За всю остальную свою историю социалистическое государство не испытывало голода, даже во время Великой Отечественной войны.